Есть нечто символическое, что презумпция добросовестности, назначенная ключевым принципом взаимодействия государства и бизнеса, названа на очередном заседании Совета по развитию предпринимательства «самой больной темой». Если именно этот «больной» принцип лежит в основе либерализации, то есть о чем беспокоиться. «С наименьшей эмоциональностью и наибольшим профессионализмом», как призывает первый вице-премьер Беларуси и глава совета Александр Турчин.
Сама по себе идея презумпции добросовестности субъекта хозяйствования выглядит чрезвычайно симпатично. Дескать, никто не виноват, пока не будет доказано, что виноват. Остается искренне поверить в потенциальную невиновность бизнеса и не подозревать его ни в чем нехорошем. Правда, время от времени проводятся проверки, для того и существующие, чтобы выяснить – так ли проверяемый субъект добросовестен, как презюмируется. По итогам проверок всякое случается. А поскольку прописать в законодательстве каждый случай сложно, будем уповать на правоприменительную практику.
Проблема в том, что бизнес стремится быть добросовестным лишь до того предела, когда таковым быть выгодно. Если же от этого качества одна упущенная выгода, а то и прямой ущерб, то бывает трудно удержаться от перехода на темную сторону добросовестности. Особенно, если риск наказания за этот шаг выглядит приемлемым по сравнению с ожидаемой прибылью. Это особенно касается налогов, которые по экономическому содержанию для бизнеса затраты, не сулящие никакого дохода – кроме осознания исполненной конституционной обязанности. А потому минимизация налогов с чисто экономической точки зрения – вполне разумная деловая цель. Ведь целью предпринимательской деятельности согласно ст.1 ГК у нас является извлечение прибыли. Все это превращает презумпцию добросовестности в юридическую фикцию, форма которой никак не соответствует экономическому содержанию.
Чиновники обещают, что пункт 4 ст. 33 НК не станет реинкарнацией одиозного указа № 488. Но внимание, которое советы и «круглые столы» уделяют «больной теме», свидетельствует, что сам бизнес не очень ощущает презумпцию добросовестности государства. Хотя бы потому, что этот пункт появился втихаря, без обсуждения с деловым сообществом и рабочей группой, готовившей в прошлом году новую редакцию кодекса. Не успокаивает и то, что пока в СМИ не замечено хоррорных историй о применении п. 4 ст. 33 НК. Ведь указ № 488 тоже не сразу обрел свою печальную известность. К тому же доктрина «основной цели» – сложный инструмент налогового контроля. Нужно время, чтобы МНС и КГК определились с такими понятиями как «уклонение от уплаты налогов», «злоупотребление налоговыми нормами», «искусственная схема, сделка или транзакция», научатся выявлять признаки и содержание схем агрессивного планирования, идентифицировать их бенефициаров и оценивать нелегальные доходы, полученные в республике и за рубежом. Возможно, когда этот арсенал соберется, в пикантных темах для СМИ недостатка не будет.
Все эти понятия и критерии имеются в России и странах ОЭСР. Вполне можно воспользоваться богатым мировым опытом в этой сфере. За рубежом имеется также богатая судебная практика, причем весьма противоречивая, особенно в России. Достаточно с ней ознакомиться, чтобы обещания наших судей и контролеров насчет наработки правоприменительной практики показались не столько обнадеживающими, сколько угрожающими.
Всего этого достаточно, чтобы усомниться в серьезности рекламируемых «шагов по либерализации» и увидеть угрозу поэтапного наступления на попытки сэкономить на налогах (что, кстати, действительно, является сегодня мировым трендом). Не улучшает настроение и смягчение наказаний по некоторым статьям Уголовного кодекса. Там достаточно других норм, позволяющих держать в «тонусе» бизнес-сообщество. А потому у последнего не исчезает «внутреннее чувство» неуверенности. Не помогает ни респектабельный вид нового здания Верховного суда, ни пафосное обещание председателя Верховного суда Валентина Сукало «обеспечить верховенство права не в ущерб экономическому росту».
Сей афоризм, тут же растиражированный масс-медиа, выглядит чрезвычайно двусмысленно. Ведь верховенство права, если таковое имеется, никогда не бывает в ущерб экономическому росту. Зато отсутствие первого часто наносит непоправимый ущерб экономическому росту – если не сразу, то с небольшой отсрочкой. Если же данные категории противопоставляются или ограничивают друг друга, то обе цели выглядят попыткой угнаться сразу за двумя зайцами.
Например, чему способствует либеральнейший порядок регистрации юрлиц: росту деловой активности или размножению фирм-однодневок? Что несет указ № 399: спасение убыточных сельхозорганизаций или ограбление кредиторов, которых вынуждают на отсрочку или прощение долгов или их обмен на безнадежно неликвидные акции? Что верховенствует при раздаче индивидуальных льгот и в "резонансных" делах?
Кому как не юридической элите знать, что верхове́нство пра́ва означает, что никто не может быть выше закона, все равны перед законом, никто не может быть наказан иначе как в установленном законом порядке и только за его нарушение. Верховенство закона подразумевает, что все подзаконные акты и акты правоприменения подчиняются и не противоречат закону. Согласно естественно-правовой теории все нормативные правовые акты – от конституции до любой инструкции и вся деятельность всех ветвей государственной власти должны быть подчинены защите достоинства, свободы и прав человека. В придачу необходимым условием верховенства права является независимый суд, не зависящий он воли и капризов остальных ветвей власти.
Если такой набор имеется, государство можно гордо именовать правовым. Причем верховенство права не может ограничиваться исключительно экономическими отношениями. Оно столь же обязательно во всех остальных сферах: от бытовой до политической.
Формально процедурные атрибуты правовой системы, обеспечивающие верховенство закона, у нас имеются. Но именно закона, а не права. Потому как законы у нас легко корректируются под сиюминутные нужды бюрократии, лоббистов госмонополий и близких к власти бизнесменов. А если недосуг принять закон, нужные решения утвердят указами и декретами, даже формально не утруждаясь мнением общества.
Так что с обещаниями верховенства права надо поосторожнее. Мало ли кто какие вопросы начнет задавать. Вдруг кое-чего не хватает? А может, с избытком? Ощущают ли бизнесмен, таксист, учитель, ученик любого класса, что государство полностью и безоговорочно защищает их имущество, достоинство, свободы и права? Или может из неких государственных соображений отобрать первое, растоптать остальное и свернуть заодно башку не к месту тявкнувшему щенку?
Обеспечить верховенство права невозможно несколькими красивыми, но неработающими постулатами. К примеру, принимать решения в пользу субъектов предпринимательской деятельности и граждан случае неясности или неточности предписаний нормативных правовых актов суды и госорганы обязывают подп. 9.1. директивы № 4, статья 69 Закона «О нормативных правовых актах» и п.6 ст. 3 НК – специально в сфере налогообложения. Интересно, зачем столь очевидную вещь троекратно провозглашать в разных документах – как «ура» на параде? Не потому ли, что речь идет об очередной юридической фикции? То, что бизнесу и гражданам кажется неясным и противоречивым, для контролера или судьи выглядит вполне очевидным и логичным. Если кто-то сомневается, ему в установленные сроки в положенной форме разъяснят, что и как. Исходя из максимального учета законных интересов непонятливого просителя, но далеко не всегда в его пользу. Если конечно, не удастся донести челобитную в высшие сферы и получить оттуда высочайшее повеление устранить правовую неопределенность или даже повернуть вполне определенную норму в пользу просителя. Если человек хороший попадется.
Не случайно в индексе верховенства права, составляемом в рамках проекта World Justice Project Беларусь занимает 66 место среди 126 стран. К сожалению, позиции в этом рейтинге у нас никак не улучшаются. В 2015 г. мы занимали 50 место, в 2018-м – 65-е из 113. Подняться выше не позволяют именно те аспекты, которые определяют верховенство права над бюрократическим произволом. В последнем рейтинге, как и в предыдущих, «вытянул» нашу страну на середину только показатель «правопорядок и безопасность» – 27-е место. Несколько хуже с гражданским правосудием – 43 место, уровнем коррупции (47) и уголовным правосудием (53). По остальным параметрам индекса дела обстоят куда хуже: 65 место – правоприменение (на которое нам предлагается уповать в налоговых спорах), фундаментальные права – 94, открытость правительства - 111, ограничение власти государства – 113 место.
Так что над верховенством права еще придется поработать...
Comments