После бурного обсуждения возможности проведения в Беларуси реформ маятник качнулся в другую сторону. Начались попытки доказать, что никакие структурные реформы в Беларуси не нужны, а наоборот, надо сохранить неизменной существующую социально-экономическую модель.
Исходные допущения:
а) игнорировать тот факт, что именно централизованное государственное регулирование и существует в Беларуси все последние 20 лет;
б) не вдаваться в причины спада в экономике в последние 5 лет;
в) от реформ одни неприятности;
в) рынку можно отвести только вспомогательную роль – да и то с оговорками.
Причины нынешней стагнации признавать особенно неприятно. Действительно, может быть, в 2011-2015 гг. рынка стало больше, а государственного регулирования – меньше? Ничего подобного. Госсектор по-прежнему доминирует в экономике, хотя и чувствует себя все хуже. Частный бизнес развивался, но, скорее вопреки политике государства, чем благодаря ей. Никакой сколько-нибудь заметной приватизации не наблюдалось, равенство форм собственности существует лишь на бумаге. Пресловутая либерализация условий предпринимательской деятельности, продекларированная в Директиве № 4, быстро пошла вспять.
Зачем же затеяна беззаветная оборона от «чисто рыночных институтов», которые покушаются насадить у нас либеральные экономисты? Так ли страшен печальный опыт некоторых постсоциалистических стран, где рыночные реформы 90-х якобы не привели к ожидавшемуся процветанию? Конечно – если не сравнивать с достижениями стран, где реформы были успешны и игнорировать состояние, в которое всех (включая Беларусь) привело централизованное государственное регулирование до начала реформ. Рыночные институты можно сколько угодно упрекать за недостаточную эффективность, то их антитеза – полное госрегулирование – неэффективно практически всегда и ничего в нем исправить невозможно. Можно напомнить судьбу СССР, включая неудачу косыгинских реформ и попыток внедрить на госпредприятиях модели хозрасчета. Можно полюбоваться сокрушительными последствиями чавистского социализма в Венесуэле. А если не ходить далеко в пространстве и времени – налицо результаты рыночного социализма по-белорусски, который находится на грани исчерпания своего запаса прочности – как любой другой вариант макроэкономического популизма, давно и детально исследованного учеными – от Ланге до Дорнбуша и Эдвардса. Вряд ли можно считать, что провальные результаты последней пятилетки вызваны внедрением рыночных институтов – если у нас какие-то и есть, то в зачаточном состоянии.
Основоположник неоинституционализма нобелевский лауреат Дуглас Норт утверждал, что "институты имеют значение". Но институты - это не только формальные, облеченные в форму законов, но и неформальные правила – существующие в виде традиций и обычаев. При этом ключевым институтом любой модели является собственность (которая, как гласит ленинская аксиома, есть главный вопрос любой революции). Все рыночные институты «заточены» на обеспечение функционирования и защиту частной собственности. В модели «централизованного государственного регулирования», напротив, большинство институтов обеспечивают контроль правящей бюрократии над всеми материальными и финансовыми ресурсами. Это – гарантия сохранения власти бюрократической верхушки, которая при этом менее всего обеспокоена размером транзакционных издержек такой модели. А потому существующие у нас формальные институты работают не на повышение эффективности экономики, а на сохранение контроля над ней – любой ценой. Такой институциональный анализ объясняет все действия властей, которые кажутся обществу непонятными и вредными. Ужесточение контроля, дополнительные санкции, преимущественное право исполкомов на выкуп акций, право Минторга закрывать магазины, замена лицензирования аттестациями, сертификациями и реестрами, упорное нежелание отменить конфискацию и допустить приватизацию -- вся наша институциональная матрица, "не приемлющей рынка", построена так, чтобы обеспечивать правящей бюрократии контроль над собственностью, невзирая на ее формальный правовой титул.
Институт частной собственности нельзя подменить симулякром, вроде разделения функций государства как регулятора и собственника (в единых рамках самого государства). Реальные рыночные реформы привели бы к переходу собственности под контроль других экономических агентов, которые потребуют от государства пересмотра социального контракта. А это, в свою очередь, повлечет другие цели государства как института и, следовательно, смену лиц, обеспечивающих его функционирование. Гораздо приятнее оставаться с диагнозом, поставленным некогда Бердяевым - "... нет институтов, а есть персоны". Другое дело, что перераспределение собственности, переформатирование прочих институтов, последствия и эффективность таких процессов кому-то обязательно не понравятся. Эта особенность сформулирована в теореме Р. Коуза. Сначала все хорошо: "независимо от того, как первоначально распределены активы, в итоге будет достигнуто оптимальное их распределение". Но это если не учитывать эффект дохода и если транзакционные издержки равны нулю. А поскольку так не бывает (как и у Кейнса с "идеальным рынком"), то при перераспределении кто-то останется обделенным. Ведь новый собственник распорядится добытыми активами по своему усмотрению, что кому-либо обязательно покажется нерациональным. Но рыночные институты сводят здесь возможности вмешательства бюрократии до минимума. Напротив, все государственные институты в рыночной экономике (и, прежде всего, суд) призваны защищать частную собственность от любых посягательств - в т.ч. со стороны других собственников и чиновников. При этом обязательными условиями являются независимость суда и ротация остальных ветвей власти.
Забавно, что сейчас нас пытаются напугать тем, что демонтаж существующей системы государственного управления повлечет снижение уровня жизни населения, рост безработицы и социальные конфликты. Напомню, этот уровень и так падает, безработица даже официальная выросла вдвое, причем секторов, способных поглотить высвобождающиеся трудовые ресурсы, попросту нет. Деловая активность снижается, источники для внутренних инвестиций скудеют, а иностранный капитал как обходил стороной страну, где рынок – ругательство, так и обходит.
Что еще сделано, чтобы учесть интересы людей? Административными методами довели в 2010-м зарплату до «всем по 500», после чего она за 5 лет вместо того, чтобы вырасти до обещанных 1000 USD рухнула до 300 в результате череды девальваций и инфляции? Что, кстати, стало прямым следствием экономической модели, идеологи которой требуют сегодня смягчения денежно-кредитной политики.
Есть и другие достижения заботы о людях. Зарыли огромные деньги в АПК и модернизацию ряда госпредпрятий, которые так и остался неэффективным, попутно угробив машиностроение, которое теперь стремительно теряет объемы, рынки, кадры. Понастроили кучу «имиджевых» объектов, которые не окупятся никогда. Кулуарно раздавали отдельные предприятия сомнительным зарубежным бизнесменам, которые пустили их по ветру, как «Мотовело». Когда деньги на такие эксперименты стали кончаться, обложили налогами подарки и вклады в банках, а заодно тех, кто не имеет работы и не может ее найти. Вот лицо госрегулирования, которое у нас пытаются сохранить и спасти с помощью рецептов денежной эмиссии и изоляционизма, заимствованных из докладов российского академика С. Глазьева.
Если в результате рыночных реформ «стабилизация произойдет лишь через какое-то количество лет» (причем, совсем не обязательно с этапом шоковой терапии), то в случае их отсутствия она не произойдет вообще. Конечно, можно помечтать о чуде: вдруг нефть опять подорожает, спрос на российском рынке восстановится, и заживем мы по-прежнему. А до того придется потерпеть, затянуть пояса (разумеется, не теоретикам и практикам госрегулирования, а людям, об интересах которых они так радеют), напечатать побольше денег и раздать их на очередные провальные проекты. Обосновывать это будут наивными ссылками на Кейнса (который честно предупреждал, что его модель работает лишь на идеальных рынках, не существующих в реальности) и опыт выхода США из Великой депрессии (современный анализ которого показывает, что избыточное вмешательство государства существенно этот выход затянуло). Регулярные шоки при таком сценарии гарантированы – но без терапии. Зато не состоятся изменения в структуре экономики, которые чреваты не только институциональными, но и персональными переменами. А поскольку публика на этом пока всерьез не настаивает и готова потерпеть, можно попытаться ничего не менять.
Особенно, если удастся перехитрить МВФ и раскрутить его на 3 миллиарда...
Comentários