Были дни: Среди пернатых, призывая и волнуя, реял гордый Буревестник, черной молнии подобный, и вопил - обуреваем духом пламенного бунта: - Бури! Бури! Дайте бурю! Пусть сильнее грянет буря! Напророчил Буревестник несказанные событья: Буря грянула сильнее и скорей, чем ожидалось. И в зигзагах белых молний опалив до боли перья, притащился Буревестник, волоча по камням крылья: - Так и так, мол. Буревестник. Тот, который... Честь имею. И сказали буйной птице: - Мы заслуги ваши ценим. Но ответьте на вопросы общепринятой анкеты: что вы делали, во-первых, до 17-го года? Вздыбил перья Буревестник и ответил гордо: - Реял. - Во-вторых, в чем ваша вера? Изложите вкратце credo. Покосился Буревестник: - Я предтеча вашей бури. Верю в то, что надо реять и взывать к ее раскатам. - В-третьих: ваша специальность? Что умеете вы делать? Покривился Буревестник и сказал: - Умею реять. - Ну, а чем служить могли бы в обстоятельствах момента? И, смутившись, Буревестник прошептал: - Я реять мог бы! - Нет, - сказали буйной птице. - Нам сейчас другое нужно. Не могли бы вы, примерно, возглавлять хозучрежденье? Или заняли, быть может, пост второго казначея при президиуме съездов потребительских коопов? Или, в области культуры, согласились по районам инспектировать работу изб-читален и ликбезов? Или, в крайности, на курсах изучили счетоводство и пошли служить помбухом по десятому разряду? - Ах! - промолвил буревестник. - Я, по совести, не мастер на ликбезы и коопы, на торговые балансы и бухгалтерские книги... Если реять - я согласен! Почесались на такие Буревестниковы речи - и свезли назавтра птицу без особого почета в помещение музея при "Архивах революций": отвели большую клетку, подписали норму корма и повесили плакатик: - Буревестник. Тот, который. Мало кто, в музей забредши, между многих экспонатов отмечает с уваженьем запылившуюся клетку. Только я, седой романтик, воспитавшийся на вольных Буревестниковых криках, живо помнящий те годы, в кои над морским простором гордо реял Буревестник, черной молнии подобный, и вопил, обуреваем духом пламенного бунта: - Бури! Бури! Дайте бурю! Пусть сильнее грянет буря! Только я, седой романтик, прихожу по воскресеньям в помещение музея, приношу обрюзгшей птице канареечное семя, заменяю в ржавой банке застоявшуюся воду, и - с оглядкой на прохожих - говорю не очень громко: - Пребывай себе в почете, птичка Божья - Буревестник!