Экономическая политика нового белорусских властей не меняется по сути. Зато сопровождающая риторика выглядит несколько более откровенной, чем у предшественников. Выступая перед парламентариями при согласовании своей новой должности, премьер-министр Роман Головченко почти откровенно рассказал о намерениях возглавляемого им правительства.
«Как глава государства обозначил, Беларусь должна оставаться индустриальной страной. — заявил премьер-министр. – В наших условиях малый и средний бизнес не сможет обеспечить такие масштабы и такие объемы, которые позволят нам оставаться в числе индустриально развитых стран".
Что бы это значило?
В программе развития на 2016-2020 гг. низкая доля вклада организаций частного сектора экономики, субъектов малого и среднего предпринимательства в ВВП называлась одной из основных структурных проблем, сдерживающих устойчивое и сбалансированное развитие экономики, мешающее ее адаптации к изменяющимся внешним условиям и недостаточной конкуренции на внутреннем рынке. Кое-что для решения этих проблем в 2017-2018 гг. было сделано. Но затем процесс забуксовал. Налоговая нагрузка не снижалась, доступность финансирования улучшалась, а делиться с частниками даже ненужной собственностью государство не пожелало. Затем начались интеграционно-энергетические разборки с Кремлем, потом грянула девальвация, а следом – пандемия. За нашествием «черных лебедей» интерес властей к малому бизнесу окончательно угас. Тем более, что на руках дышащий на ладан госсектор.
Спаси и сохрани
Дискутировать о возможности повышения его эффективности власти явно более не намерены. Указание «помочь и сохранить» новое правительство будет выполнять неукоснительно.
Со статусом индустриальной державы в последние годы дела обстоят не лучшим образом. Беларусь еще не растратила наследие «сборочного цеха СССР», но оно продолжает таять. В официальных рекламных буклетах сообщается, что на долю приходится 30% мирового рынка карьерных самосвалов, 17% — комбайнов, 8% — тракторов, 6,4% — льноволокна, 2,4% — молочных продуктов. Но статистика доносит грустные факты. Например, с 2011 по 2018 гг. производство карьерных самосвалов сократилось в 1,4 раза, тракторов – в 1,6 раз, металлорежущих станков – в 1,7 раз, зерноуборочных комбайнов – в 2, раза, грузовых автомобилей – в 2,4 раза, подшипников – в 6 раз. Госпредприятиям, на которые приходится 70% промышленного производства, все труднее конкурировать с транснациональными корпорациями не только на внешних, но и на внутреннем рынке. Из-за формы собственности им недоступны многие инвестиционные инструменты, а кредиты на модернизацию, даже льготные, слишком сложно «отбивать». Сроки завершения мегапроектов приходится то и дело переносить, а финансирвоание – увеличивать В результате, хотя на долю госсектора приходится всего 54,3% общего объема выручки в стране и 57,1% инвестиций в основной капитал, в нем концентрируется 70% просроченной кредиторской задолженности и 82,2% просроченной задолженности по кредитам и займам.
Удельный все обрабатывающей промышленности в валовой добавленной стоимости сократился с примерно 28% в 2011- 2012 гг до 21,3% в 2019 г. и 19,9% по итогам 4 месяцев тг. При этом если 10 лет назад промышленность обеспечивала половину вполне приличных темпов роста ВВП, то сейчас ее вклад – минус 1% при общем спаде -1,3%. Это явно выбивается из планов пятилетки, которые еще в прошлом году следовало адаптировать к новой реальности – еще не отягощенной глобальной пандемией. Но власти предпочитают подгонять реальность под свои планы.
Тем временем, удельный вес госпредприятий в промпроизводстве сократился с 77,2% в 2016 г. до 73% в 2019-м, а доля занятых в нем работников – с 49,6 до 43,4%. Всего за 4 года списочная численность работников госсектора уменьшилась с 1513,8 тыс. до 1277,1 тыс. человек. Тем временем доля работников, занятых в секторе МСП выросла за 10 лет с 31,9 до 35% общей численности трудящихся.
Но никакие цифры не помешают идти заданным свыше путем. На следующий день после утверждения в парламенте премьер-министр во время визита на МАЗ уточнил свое видение господдержки. Он пообещал не закачивать «просто деньги в уставный фонд или еще куда-то. В каждом конкретном случае будем смотреть, что задействовать, - бюджет напрямую, долговые инструменты, заемные, банковские инструменты. Это будет не огульное решение, а точечные меры поддержки». По словам Р Головченко, «скорее всего, будут использоваться классические инструменты. Может быть, государство возьмет на себя субсидирование процентной ставки, чтобы кредитные средства были достаточно дешевыми для предприятия, оно смогло их взять, решить свои задачи и потом вернуть».
За 1-й квартал тг. белорусские госпредприятия получили в совокупности почти 5,4 млрд рублей убытков. В мае, благодаря разрешенным задним числом манипуляциям с амортизацией и курсовыми разницами, картина несколько улучшится, но реальное положение это не изменит. Так что когда выяснится, что задачи не сошлись с ответом и вернуть взятые деньги нечем, прилетит на вертолете очередной указ о классической конвертации неподъемного долга в уставный фонд. Это увеличит на бумаге стоимость государственного актива, но не добавит ему рыночной ценности и эффективности. Впрочем, вряд ли нынешнее правительство удосужится вникать в различия рыночных и административно-командных способов поддержки производителей, заботы о собственности и стоимости активов. Просто разные цели предполагают разные методы управления.
Кстати, как раз в день представления парламенту новый премьер подписал постановление об очередном увеличении лимита директивного кредитования.
Резервация для малого бизнеса
На словах на поддержку государства может рассчитывать и малый бизнес. Тем более, что он старается как может. Доля МСБ в ВВП страны выросла с 19,1% ВВП до 26,1% в 2019-м, в экспорте – с 43 до 47,8%, в промышленном производстве – с 15,1 до 18,4%, в средней численности работников – с 31,9 до 35%. Тем не менее, премьер-министр отводит для малого и среднего бизнеса лишь «органично подходящие» для него сектора: «сфера услуг, производство небольших партий товаров, бытовые услуги населению». Интересно, что инновации и даже торговля помянуты не были.
Не случайна и фраза «вопрос в том, что должна быть и ответственность этого бизнеса». Если это не дежурный штамп, то речь идет об усилении контрольного пресса и санкций. Для этого не нужно ликвидировать либеральные достижения 2018-2019 гг. Достаточно креативно использовать возможности электронного администрирования налогов, усилить контроль основной цели совершения операций, трансфертного ценообразования, добавить к ним другие инструменты, применяемые в мировой практике для борьбы с уходом от налогов, творчески переработанные для местных нужд.
Заявление премьера о том, что «в Беларуси создана нормальная конкурентная среда для развития предпринимательства» тоже выглядит двусмысленно. По мнению многих независимых специалистов этот процесс еще далек от завершения. Наличие крупных государственных монополистов, в т.ч. «естественных» и госхолдингов, придает отечественной конкурентной среде весьма специфический колорит. В придачу, появились и частные структуры, активно занимающие концентрирующие под ой дела тоже обстоят неоднозначно. Например, в структура розничного товарооборота организаций торговли доля субъектов малого предпринимательства сократилась с 31% в 2014 г. до 25,5% в прошлом году и 23,8% по итогам I квартала тг., тогда как доля средних копаний выросла с 9 до 10,8%, а крупных – с 59,9 до 65,4%.
С другой стороны, в Беларуси на начало текущего года насчитывалось 116,4 тыс. частных компаний – 81,5% общего числа зарегистрированных юридических лиц, тогда государственных организаций – всего 15,9 тыс. (11,2%) плюс 1553 организации с долей госсобственности (1,1%). Еще 8,2 тыс. организаций находятся в иностранной собственности. При этом по данным МНС на 1 апреля в республике 104,6 тыс. компаний считаются субъектами малого предпринимательства. Если добавить к ним 260 тыс. «ипэшников» – внушительная сила, вполне сопоставимая по численности с коллективами госпредприятий.
*****
В этом и кроется «индустриальный» приоритет. Мобильность и умение адаптироваться изменениям рыночной конъюнктуры делают малый бизнес незаменимым для устранения диспропорций на товарных рынках, внедрения инноваций и поглощения избыточных трудовых ресурсов. Но частный сектор, вытесняющий из экономики государство, невозможно контролировать. Здесь не прикажешь заниматься тем, что угодно чиновникам, но невыгодно предпринимателю, не соберешь в приказном порядке подписи "на одно лицо", не заставишь рисовать "зряплаты" и прочую липу.
IT-сектор, несмотря на несомненные экономические успехи, заменить для бюрократии традиционную индустрию никак не может. Как айтишников льготами ни корми, они все равно в офшорный лес смотрят. Живых денег от них казне из-за тех же льгот немного, контролировать их финансовые потоки затруднительно. Личное благополучие лояльности не гарантирует – напротив, материальная независимость порождает непочтительное отношение к властям. "Цифровые технократы" вряд ли поняли, как они напугали чиновников своими прожектами IT-страны: ведь по сути там речь шла о замене бюрократической вертикали компьютерными программами.
Если вслед за экономическими интересами у частников вызревают политические, то «пузатые буржуи» становятся опасными для правящей бюрократии. События последних месяцев показали, что именно владельцы и сотрудники малых компаний стали главной движущей силой протестного сбора подписей за новых кандидатов. Власти видят, что частники, по сути, становятся реальной и враждебной политической силой. А потому одна из основных задач нового правительства – удержать частный сектор в некогда отведенных ему границах и любой ценой сохранить госпредприятия – как основную ресурсную и электоральную базу действующей власти.